Катречко С.Л.

Проблема человеческой свободы (проблема Комптона)

 

В своей лекции «Об облаке и часах» К. Поппер формулирует проблему человеческой свободы, или, как он ее называет, — проблему Комптона[1] как «проблему о влиянии мира абстрактных значений, смыслов на человеческое поведение (и, следовательно, на физический мир)» [см ниже гл. XI — XII] Как замечает Поппер, проблема Комптона тесно пересекается «с классической проблемой о взаимоотношении духовного и телесного, или проблемой Декарта» [см ниже гл. XII][2]. При этом Поппер (как и сам Комптон) считают, что решение этих проблем связано с принятием физического индетерминизма, т.е. принятием тезиса о том, что мы, человеческие существа, не являемся обычными физическими системами, например вычислительными машинами (ср с его противопоставлением «часы (полностью физически детерминированные системы) vs. облака») и наше поведение нельзя описать в терминах законов классической физики.

— Как, на Ваш взгляд, можно было бы решить проблему Комптона?

Т.е. как объяснить детерминацию нашего поведения информационными (смысловыми) компонентами (3 мир по Попперу), например вчерашнего письма с нашим обещанием прочесть сегодняшную лекцию, отличными как от физического (1-й мир по Попперу), так и от ментального (2-й мир по Попперу) миров [3].

— Каков механизм подобной детерминации?

Ответ на эти вопросы попробуйте сформулировать в виде небольшого философского эссе. Можете сравнить свой ответ с ответом К. Поппера из указанной статьи, а если собственного ответа сформулировать не удается, то изложите основные положения попперовского решения проблемы Комптона.

 

К. Поппер

Об облаке и часах

(Подход к проблеме рациональности и человеческой свободы)[4]

 

«[Гл. X] Подобно Комптону, я принадлежу к числу тех, кто рассматривает проблему физического детерминизма серьезно, и, подобно Комптону, я не верю, что мы — это всего лишь вычислительные машины (хотя я вполне согласен с тем, что, изучая вычислительные машины, мы можем многое узнать, в том числе и о себе самих). Поэтому, как и Комптон, я принадлежу к числу сторонников физического индетерминизма, а физический индетерминизм, как я думаю, является необходимой предпосылкой любого решения рассматриваемой задачи…

Высказав утверждение, что одного индетерминизма недостаточно, я подошел не просто к новому этапу, а к самой сердцевине рассматриваемой проблемы...

 

[Гл. XI] Ведь ясно же, что на самом деле мы хотим понять, как такие нефизические вещи, как цели, размышления, планы, решения, теории, намерения и ценности, могут участвовать в претворении физических изменений физического мира. То, что они способны на это, представляется очевидным, да простят мне Юм, Лаплас и Шлик. Ведь нельзя же объяснить все те огромные физические перемены, которые ежечасно совершаются благодаря нашим авторучкам, карандашам или бульдозерам, лишь на основе чисто физических понятий, опираясь либо на детерминистскую физическую теорию, либо приписывая все (используя стохастическую теорию) случайности.

Комптон вполне был знаком с этой проблемой, что ясно видно из следующего прекрасного отрывка из его лекций для Фонда Терри: “Прошло уже порядочно времени с тех пор, когда я написал секретарю Йельского университета о моем согласии выступить там с лекцией 10 ноября в 5 часов пополудни. Так как он верил мне, о лекции было объявлено публично, а публика так верила его слову, что собралась в зале в назначенное время. Но посмотрите, насколько физически невероятно было оправдать все это доверие. В это время моя работа забросила меня в Скалистые горы, а затем через океан в солнечную Италию. Фототропическому организму, [к числу которых я отношусь, было бы не просто]... оторваться от тамошних мест, чтобы отправиться в промозглый Нью-Хейвен. И число различных возможностей находиться мне в данный момент где-то в другом месте было бесконечным. А если рассматривать это событие с чисто физической точки зрения, то вероятность выполнить это мое обязательство оказалась бы фантастически мала. Почему же ожидания аудитории были оправданными?.. Они знали о моих намерениях, и именно мои намерения предопределили то, что я буду там” [Compton A. Н. The Freedom of Man, с.53 – 54].

Здесь Комптон прекрасно показывает, что одного физического индетерминизма недостаточно. Верно, конечно, что нам необходимо быть индетерминистами, но нам нужно еще и попытаться понять, как человек, а возможно, и животные могут “находиться под влиянием” или “управляться” такими вещами, как цели, намерения, правила или соглашения.

Так что в этом теперь и состоит наша центральная проблема.

 

[Гл. XII] При более внимательном рассмотрении, однако, оказывается, что в рассказе о поездке Комптона из Италии в Йельский университет заключены целых две проблемы. Я стану называть первую из них проблемой Комптона, а вторую — проблемой Декарта.

Философы мало обращали внимание на комптоновскую проблему, а если и обращали, то недостаточно осознанно. Эту проблему можно сформулировать следующим образом.

Существуют объекты, такие, как письма с выражением согласия прочесть лекцию, публичные заявления о намерениях, обнародованные цели и пожелания, общие правила морали. Каждый из этих документов, заявлений или правил имеет определенное содержание или смысл, остающиеся инвариантными, когда мы перелагаем их или переформулируем. Таким образом, это содержание или смысл представляют собой нечто вполне абстрактное. И тем не менее оно может управлять посредством краткой условной пометки в рабочем календаре физическими передвижениями человека до такой степени, что переправит его из Италии в штат Коннектикут. За счет чего же это возможно?

Именно это я и буду называть комптоновской проблемой… Сохраняя бихевиористскую терминологию самого Комптона, мы можем сформулировать его проблему как проблему о влиянии мира абстрактных значений, смыслов на человеческое поведение (и, следовательно, на физический мир). Здесь слова “мир значений, смыслов” следует понимать как сокращенное обозначение совокупности таких разнородных вещей, как обещания, цели и правила разного рода — типа правил грамматики, вежливого обращения, логики, игры в шахматы, контрапункта, а также такие вещи, как научные (и другие) публикации, обращения к нашему чувству справедливости или щедрости или к нашему художественному чутью и так далее и тому подобное, едва ли не до бесконечности.

Мне думается, что проблема, которую я назвал здесь комптоновской, является одной из наиболее интересных философских проблем, даже если на нее обращало внимание мало философов. По моему мнению, это вообще ключевая проблема, более важная даже, чем классическая проблема о взаимоотношении духовного и телесного, которую я стану называть здесь декартовской.

Эту вторую проблему можно отождествить с классической проблемой о взаимоотношении духовного и телесного, или проблемой Декарта. Ее можно сформулировать следующим образом: как может случиться, что такие вещи, как психические состояния — волеизъявление, чувства, ожидания, — влияют или воздействуют на физические движения членов нашего тела? Каким образом (хотя в данном контексте это и менее важно) физическому состоянию организма удается влиять на свое духовное состояние?[5]

Комптон высказывает предположение, что любое удовлетворительное или приемлемое решение любой из этих двух проблем должно будет согласовываться со следующим постулатом, который я буду называть комптоновским постулатом свободы; это решение должно объяснять феномен свободы, а также должно объяснять, что свободу несет не просто случай, а тонкое взаимопереплетение чего-то почти случайного и непредсказуемого и чего-то напоминающего ограничительное или селективное регулирование, типа цели или стандарта, но, безусловно, никак не жесткий контроль. Ибо нам ясно, что регулирование, возвратившее Комптона из Италии, оставляло ему массу свободы, скажем свободу выбрать американский, французский или итальянский корабль или свободу отложить свою лекцию, если возникло какое-то более неотлагательное обязательство».