Катречко С.Л.

Онтология Логико-Философского Трактата Л. Витгенштейна

 

Здесь собраны несколько моих небольших работ, а также прим. переводчика ЛФТ М.С. Козловой и ее полемика с В. Бибихиным. Первый из этих текстов является основным для понимания онтологии ЛФТ; после него дана «облегченная» его версия в виде конспекта студ. лекции на эту тему. Далее даны другие интерпретации ЛФТ (прил. 1), а также другие мои тексты, посвященные онтологической проблематике (прил. 2). Реально, основная работа по продумыванию онтологии ЛФТ была проделана на форуме «Как возможно творческое воображение? (1)» (http://www.fido7.net/cgi-bin/forumi.pl?user=Kant), которая потом переросла в самостоятельное обсуждение на форуме «От Канта к Витгенштейну»: http://www.fido7.net/cgi-bin/forumi.pl?user=Kantvit (начало 2000 г.).

 

Функциональная онтология «Логико-философского трактата»

(чуть расширенные за счет цитат тезисы Катречко С.Л. на 3-ий Российский философский конгресс, сентябрь 2002 г.)

 

Вопрос о том, какая онтология представлена в ЛФТ до сих пор до конца не решен, он, в частности, вызывает споры между российскими философами (достаточно вспомнить полемику В. Бибихина и М. Козловой по поводу нового перевода ЛФТ в журнале «Путь» №№ 7—8, 1995; см. приложение 1).

Рискнем предложить еще одну интерпретацию витгенштейновской онтологии. При этом будем исходить из двух положений: (1) онтология ЛФТ представляет собой логическую онтологию, т.е. описание мира в рамках логического пространства; (2) онтология ЛФТ явно несубстанциональна (см. аф. 1.1), т.е. не предполагает признание каких-то неизменных сущностей типа аристотелевских («вещей»). Тем самым задача Витгенштейна — дать описание мира как системы взаимодействующих тел, или системы взаимодействий, а в качестве эвристического принципа выбирается изоморфизм (системы) мира и (системы) языка. Решение данной задачи предполагает определенное соотношение статики (синхронии) и динамики (диахронии): логика позволяет фиксировать моментальный «снимок» имеющихся положений дел (набор фактов), но в процессе исследования мира первоначально данная «картина мира» может монотонно усложняться: конкретизироваться и обогащаться за счет обнаружения новых фактов. Сам же «элементарный факт», который изоморфен простому предложению («А есть В»), имеет структуру «А —х— В», где «—х—» — обозначает некоторое взаимодействие («связь») между А и В (см. аф. 2.01: «со-бытие – связь объектов (предметов, вещей)). Принципиальным в данном случае оказываются положения 2.011 — 2.0121 <см. приложение 1[1]>, которые и фиксируют отличие онтологии ЛФТ от стандартной аристотелевской онтологии. Если для Аристотеля первичным кирпичиком онтологии является неизменная вещь (в нашем случае «А» и «В»), то для Витгенштейна первичным является функциональная связь «—х—»: предметы нельзя мыслить вне их взаимосвязей; «вырыв» вещей из системы взаимодействий является слишком сильным огрублением. Таким образом, первичная онтологическая картина мира ЛФТ представляет собой определенную «кристаллическую (функциональную) решетку», узлы («атомы») которой предопределяются ее структурой.

Обратим внимание на принципиально иной статус «вещей» в этой картине мира. Первоначально никаких определенных вещей (в аристотелевском смысле слова) нет, есть скорее неопределенные объекты, которые можно трактовать как множества с размытыми границами, или квази-вещи. В процессе накопления фактов (достраивания первоначально данной кристаллической решетки) «края» этих множеств постепенно уточняются и на каком-то этапе происходит такое «насыщение» (уточнение), которое позволяет говорить о появлении привычных для нас — аристотелевских — вещей. Поясним нашу мысль на примере. Возьмем такую вещь как молоток. Что соответствует этому в витгенштейновской картине мира? Первоначально у нас есть факт «забивания чего-то чем-то». «Молоток» соотнесен здесь с «чем-то» и включает в себя (примерно) следующее множество {молоток, камень, рулон бумаги, хрустальная ваза…}, т.е. тот набор предметов, которыми в принципе можно забивать. Но после того, как мы попытаемся забить этим «молотком» гвоздь в стену, то рулон бумаги истреплется, а хрустальная ваза разобьется — т.е. с «молотком» будет соотноситься уже более «узкое» множество {молоток, камень}, Далее, а в процессе накопления фактов (например, молоток имеет ручку, а камень — нет) молоток можно отличить от камня и тогда витгенштейновский «молоток» будет — условно! — соответствовать привычному молотку. Условный характер (квази)вещей ЛФТ указывает на возможность их дальнейшего (в общем случае, немонотонного) уточнения—видоизменения, в то время как аристотелевские (сущностные) вещи задаются изначально и неизменно (на уровне языковой картины мира описанный процесс соответствует накоплению фактов «А1 —х— В», «А2 —y— C», «А3 —z— D»…, в результате которого квази-вещь «А» представляет собой «пересечение» А1, А2, А3…).

Математическим аппаратом для функциональной онтологии выступает теория категорий, а не теория множеств, приспособленная для «вещной» онтологии.

 

Комментарий (24 октября 2004 г.)

Можно выделить следующие типы онтологий:

1.      Вещная онтология Аристотеля: мир состоит из вещей.

2.      Атрибутивная онтология Платона: мир состоит из свойств («идей»).

3.      Онтология отношений: в мире первичны отношения. Например, полевые представления в физике (единая теория поля; поле как «субстанция» определенного типа взаимодействий). Этот тип онтологии может быть приписан и Витгенштейну.

= Эти три типа онтологий могут быть соотнесены с языками существительных, прилагательных, глаголов (см. текст «Три типа онтологии» в прил. 2; www.philosophy.ru/library/ksl/katr_014.doc) =

4.      Волновая онтология: мир состоит из волн (см. текст «Пролегомены к социальной онтологии, учитывающей «волновые» эффекты» в прил. 2: www.philosophy.ru/library/ksl/katr_030.doc; и текст «Волновая» онтология как четвертый тип онтологии» www.philosophy.ru/library/ksl/katr_028.doc). Здесь под «волной» понимается любой временной процесс, или событие. У. Куайна в работе «Слово и объект» (§§ 24, 36) предлагает рассматривать время как субстанцию (материю): тогда «временная вещь» состоит из кусков времени. Заметим, что при этом решается парадокс (проблема) Гераклита: в одну и ту же реку можно войти дважды, т.к. река в данном случае представляет собой совокупность не вещественно-пространственных масс, временных моментов.

4.1 — 2.1 — 3.1. Вариантом «вещной» онтологии выступает принимаемая современной математизированной физикой пространственная онтология, где под вещью понимается «кусок» пространства (традиция, идущая от субстанции протяженной Декарта: например, геометрическая интерпретация теории относительности).

5.      Функциональная онтология: мир состоит из функций, а вещи задаются их функциональным назначением. Эта и есть онтология Витгенштейна. Интересно, что М.Фуко в своем тезисе о «смерти субъекта» как бы подхватил и распространил эти представления и на человека: человек распадается на свои функции, роли, коды.

=== 4 и 5 онтологии, видимо, не вполне самостоятельны, а являются вариантами онтологии №3 =

 

Как Вы понимаете положение Витгенштейна из ЛФТ о том, что мир состоит не из вещей, а из фактов?

(чуть откорректированный конспект лекции С.Л. Катречко, выполненный безымянной студенткой ВМиК МГУ 2002/3 г.)

Для Витгенштейна мир не является миром вещей. Утверждается, что мир состоит не из предметов (вещей), а из фактов. Факт выступает как нечто отличное от вещи, как некоторое отношение, как взаимодействие двух предметов. Мир рассматривается не как нечто самодостаточное, а как нечто, определяемое связями (взаимодействиями). Любой факт при этом — фиксация некоего отношения. Платон: вещь определяется свойствами. Витгенштейн: вещь определяется отношениями. Факты задают вещь. Вещи не первичны, они определяются фактами. Не вещи находятся в отношении, а отношения определяют вещи. Первичным в мире является то, что первично в языке. Для Аристотеля сущность языка слово (существительное, имя). Это первично, это ячейка языка. А вот для Витгенштейна сущность языка предложение. Именно предложения (не имена) — первичное в языке. Язык представляет собой не набор имен или свойств, а состоит из предложений, в которых выражается связь (отношение) двух предметов. Из предложений получаем отдельные слова. Все факты фиксируются фразами, например «молоток забивает гвоздь». Любое предложение структурировано вполне конкретным образом: оно может быть представлено как 2 (или 3, 4…) объекта, которые как-то связаны между собой. Элементарное предложение связывает 2 объекта. Вещь, соответственно нечто общее совокупности фактов. Факты в логическом пространстве суть мир. Именно отношения, факты объявляются первичными, а вещи представляют собой пересечение, совокупность возможных отношений.

То есть с вещью можно соотнести общую область «пересечения» то множества фактов: веешь — то, что выступает как что-то общее и устойчивое для нескольких фактов. Причем если предмет не может входить в атомарный факт, то в нем это должно быть заложено (понятно, что любая вещь только тогда является вещью, когда входит в какие-то факты; вещь не может не входить в какой-нибудь факт). Атомарный факт есть соединение (двух) объектов. Анализ фактов дает объекты или предметы. При этом по мере накопления фактов представление о вещи может меняться. Благодаря такой трактовке бытия (мира) вещь выступает не как нечто данное, застывшее, вполне определенное, а как некоторая сущность с размытыми границами, и эти границы уточняются по мере выявления класса возможных для данной сущности отношений (фактов). Чтобы определить вещь, надо зафиксировать все факты (положительные — где может встречаться эта вещь и отрицательные, где не может). Это определит вещь.

Пример. Поставим вопрос: что есть молоток? И ответим на него с точки зрения понимания вещи как набора фактов. Нам надо выделить такой набор фактов, который по совокупности как бы определил вещь, молоток в данном случае. Что главное у молотка?

Факт, в котором он участвует. Факт же в том, что он забивает (понятно, что в этом факте присутствует и другая «неопределенная» вещь: «то, что забивается молотком»). Но это еще не отличает молоток от стола или мела, например. Если фактов мало, то предметов, которые мы можем назвать молотком, много. Но чем больше фактов, тем меньше объема вещи "молоток". Итак, мы взяли факт: молоток забивает гвоздь и выделили некоторую область предметов, которые способны эти гвозди забивать. Теперь возьмем другой факт: молоток в воде тонет и те предметы, которые тонут в воде (здесь «молотком» является то, что способно тонуть в воде; молоток может участвовать в факте погружения в воду). Пересечем полученную область с первой. Очевидно, что их пересечение даст уже меньшую область, но молотков получается все еще слишком много. Будем добавлять факты до тех пор, пока мы не сочтем, что молотки определены достаточно точно.

Еще пример: две вещи лектор и стол. Как различить эти две вещи? Надо поставить какой-то решающий эксперимент, который для «лектора» даст «+» (положительный факт), а для стола «–« (отрицательный факт). Лектор отличается от стола фактом смеяния, например. Хотя тот факт, что лектор может улыбаться, не отличает его от студентов, слушающих лекцию. Здесь необходим еще один «решающий эксперимент».

В мире все связано. Если вещь может входить в некий атомарный факт, то в нее это заложено. Любая вещь определяется набором фактов. При этом понятно, что вещь не есть абсолютно устойчивое образование. Всегда (??!) может найтись факт, который изменит наше представление об этой вещи, т.е. вполне возможно что под вещью мы понимали не одноэлементное, а многоэлементное множество, т.е. ранее мы не различили под одним именем вещи две или более вещей.

 

ПРИЛОЖЕНИЕ 1:

Л.Витгенштейн «Логико-философский трактат»

(выдержки, примечания и комментарии переводчика М.С. Козловой (перевод 1994))

 

Ниже приведены выдержки из ЛФТ (7 главных афоризмов и частичная «расшифровка» афоризмов 1 — 2.02121), примечания Козловой ***, а также фрагмент полемики ****, развернувшейся между В. Бибихиным и М. Козловой по поводу ее перевода. Данный текст первоначально готовился для форума и поэтому исходное выделение курсивом заменено (продублировано) на выделение регистром.

Главные афоризмы ЛФТ

1.     Мир есть все, что происходит.

2.     Происходящее, факт — существование со-бытий.

3.     Мысль — логическая картина факта.

4.     Мысль — осмысленное предложение.

5.     Предложение — функция истинности элементарных предложений.

6.     Общая форма истинностной функции такова: [p, x, N(x)]. Это общая форма предложения.

7.     О чем невозможно говорить, о том следует молчать.

[Для понимания этого тезиса полезно также прочитать предисловие, где Витгенштейн говорит следующее: «замысел книги — провести границу мышления, или, скорее, не мышления, а выражения мысли: ведь для проведения границы мышления мы должны были бы обладать способностью мыслить по обе стороны этой границы (то есть иметь возможность мыслить немыслимое). Такая граница может быть проведена только в языке, а то, что лежит за ней, оказывается просто бессмыслицей».]

Логико-философский трактат (афоризмы 1 — 2.02121)

1  Мир есть все, что происходит.

1.1  Мир – целокупность фактов, а не предметов.

1.11  Мир определен фактами и тем, что это ВСЕ факты.

1.12  Ибо целокупность фактов определяет все, что происходит, а также все, что не происходит.

1.13  Мир – это факты в логическом пространстве.

1.2  Мир подразделяется на факты.

1.21  Нечто может происходить или не происходить, а все остальное окажется тем же самым.

2  Происходящее, факт — существование со-бытий.

2.01  Со-бытие – связь объектов (предметов, вещей).

2.011  Для предмета существенно, что он должен быть возможным компонентом какого-то со-бытия.

2.012  В логике нет ничего случайного: если предмет МОЖЕТ появляется в некотором со-бытии, то возможность этого со-бытия уже заложена в нем.

2.02121 Казалось бы чем-то случайным, если бы предмет, который мог бы существовать сам по себе, впоследствии вписался в какую-то ситуацию.

Если предметы могут входить в со-бытия, то эта возможность уже заложена в них. (Логическое не может быть лишь-возможным. Логика имеет дело с возможностью, а ее факты суть все возможности.)

Как пространственные объекты вообще немыслимы вне пространства, временные - вне времени, так НИ ОДИН объект немыслим вне возможности его сочетания с другими.

Если можно представить себе объект в контексте со-бытия, то вообразить его вне ВОЗМОЖНОСТИ этого контекста нельзя.

 

Примечания М.С. Козловой к афоризмам 1 — 2.02121; стр. 495 — 499)

 

1 — 1.11 В итоговом изложении ЛФТ начинается с онтологии, исследование же шло в противоположном направлении: от логики к онтологии (об этом свидетельствуют письма Расселу и дневники). Основополагающим суммарным понятием онтологии ЛФТ служит понятие «мир». Оно вводится в 1 – 1.11 и затем разъясняется на разные лады в 1.13, 1.2, 1.021 – 2.022 и многих других афоризмах. Мир толкуется как целокупность фактов, мыслимых как существующие (2.04 и др.). Причем, это не мешанина фактов, а их логическая комбинаторика – конфигурации фактов в логическом пространстве (1.13). Мир – своего рода «дубликат» экстенсиональной логики высказываний, взятой автором за основу, отправную позицию размышлений. «Единицей» знания о мире считается информативное высказывание, повествующее о факте. Кроме понятия мир, используется также понятие действительность, толкуемое как существование и не-существование событий и их сочетаний (фактов), причем, какие события не существуют, определено тем, какие – существуют (2.05, 2.06).

 

1. Перевод этого афоризма в первом русском издании труда (перевод 1958 года; см. его электронный вариант на сервере — К.С.) – «Мир есть все, что имеет место» – верен. Но воспринятый буквально (а к этому иногда располагает вдумчивое философское чтение), он способен привнести в рисуемую Витгенштейном картину мира не свойственную ей статичность, геометризм. Ведь «иметь место» двойственно по смыслу: существовать, происходить и – занимать определенную часть пространства. В нынешнем переводе предпочтение отдано варианту: «Мир есть все, что происходит», который, как представляется, улавливает (не гасит) событийный и, стало быть, подвижный, характер мира, слагаемою из фактов – варьируемых предметных ситуаций. При этом учтены разъяснения Витгенштейна (см. ком. к 2, к 4.5), а также согласие разных афоризмов ЛФТ (см. 6.41 «...В мире все есть как оно есть, и все происходит, как оно происходит... Все происходящее и так-бытие случайны…» и др.)

 

1.1 (см, также 1.2) Разбиение «мира» на факты – вместо традиционного его членения на «вещи» (или «предметы») – определялось прежде всего поиском «онтологии», которая бы соответствовала (была изоморфна) логической модели знания, представленной в логике высказываний. Именно смысловым «единицам» языка – информативным высказываниям – подбираются адекватные им неязыковые корреляты – факты. Таковыми считаются не любые фрагменты реальности, не какие угодно сочетания объектов (скажем, А v В v С – не факт), факт – такая конфигурация объектов (состояние дел, ситуация), которая может быть предметом высказывания – истинного или ложного. Иными словами, «мир» ЛФТ – логизированный мир, онтология – спроецированная на мир («опрокинутая») логика высказываний.

 

1.11 (см. также 2.0124, 2.014) «...это все факты». – Данный акцент пояснен в 1.12 и следующих за ним афоризмах. Дело в том, что «мир» ЛФТ – целокупность фактов, занимающих определенные «места» в «логическом пространстве». Потому он и объемлет все факты – все, что происходит и что не происходит, то есть любые логические возможности. Это подтверждает также 2.0121 «... Логика имеет дело с любой возможностью, а ее факты суть все возможности.» См. также 4.51 и 5.61.

Смысл акцента «все факты» в 1.11 объясняли и иначе: тем, что в мире ЛФТ все факты положительны, что в нем отсутствуют отрицательные факты. Такое объяснение дал, например, в свое время Э. Стениус.

 

2 – 2.0121 и др. В онтологию ЛФТ введены и постоянно используются три базовых термина: Tatsache, Sachverhalt, Sachlage. Их можно перевести как факт, состояние дел, положение вещей. Это — общеупотребимые выражения, без которых не обходится ни один язык и которые обычно не вызывают затруднений. Но специалистам, изучавшим ЛФТ, они задали немало хлопот. В естественном языке значения этих слов близки, а порой и едва различимы. Это, понятно, создает неудобства при использовании их в качестве философских терминов, тем более таких, на которых – как в случае ЛФТ – по сути держится вся концепция. В рамках своего труда Витгенштейн придал этим терминам особые, уточненные значения, иногда с трудом передаваемые средствами обычного языка, то есть без применения искусственных философских слов (типа так-бытие и др.). Неудивительно, что сам автор столкнулся с трудностями их перевода (на английский язык) и вынужден был давать в связи с этим целый ряд разъяснений. Однако они долго оставались неизвестными широкому кругу специалистов, и потому исследователям ЛФТ сначала пришлось до всего докапываться самим: кропотливо анализируя текст, выявлять смысловую нагрузку терминов, те функции, которыми их наделял Витгенштейн, создавая свой труд. Прибегая к метафорам второго периода его творчества, можно сказать, что Tatsache, Sachverhalt, Sachlage – слова-родственники, смыслы коих, ввиду их «семейного сходства», не поддаются резким разграничениям, но обнаруживают себя в их реальном применении в целостной концепции ЛФТ. И нужно признать, что уже «первопроходцы» в этом нелегком деле (Э.Энском, А.Маслов, Э.Стениус, Дж.Питчер, М.Блэк и др.) в общем довольно верно «вычислили» значения трех терминов, во многом распутав этот усложненный понятийный узел. Правда, далеко не все вопросы были сняты, и все новые умы подключались к этой задаче (пишущей эти строки и самой пришлось немало поломать голову над ее решением). Понятно, что публикация материалов, сопутствующих работе над ЛФТ и подготовке его к изданию, явилась важным событием, позволившим прояснить кое-что из оставшегося недопонятым, подтвердить уже найденные верные толкования. При переводе 2 учтены пояснения Витгенштейна (см. ком. к 2, 2.0121 и др.). При всем том, предлагаемый здесь вниманию читателей комментарий, естественно, отражает результаты собственных многолетних размышлений их автора.

 

2. В данном афоризме в дополнение к уже применяемому в ЛФТ термину Tatsache вводится также Sachverhalt. Смысл того и другого Витгенштейн пояснял в письме Расселу следующим образом: Sachverhalt – то, что соответствует элементарному предложению, если оно истинно. Tatsache – то, что соответствует предложению, логически производному от элементарных предложений, если таковое – результирующее – предложение истинно. Tatsache переводится как ФАКТ. С толкованием же термина Sachverhalt дело обстоит сложнее. В первом английском издании Трактата (под влиянием Рассела, со ссылкой на пояснении, данные ему Витгенштейном в письмах и устных беседах) Sachverhalt блекло переведено как «атомарный факт». Эта версия была сохранена и в первом русском издании произведения. В дальнейшем подтвердилось, что такая трактовка термина соответствовала смыслу, который в него вкладывал автор, кстати не высказавший в связи в понятием «атомарный факт» при вычитке перевала никаких возражений. Но материалы, проясняющие смыслы базовых терминов ЛФТ, как уже говорилось, увидели свет довольно поздно, спорной до 1970-х годов представлялась и причастность Витгенштейна к созданию английской версии Tpактата. Не удивительно, что специалисты, изучавшие произведение, долгое время не были уверены в корректности английского перевода Sachverhalt (тем более, что само по себе это немецкое слово не указывает на нечто атомарное, элементарное), а некоторые были даже убеждены, что такой перевод усложнил и запутал дело. И все-таки многие аналитики неизменно приходили к выводу: Tatsache – комплексный факт, Sachverhalt – элементарный факт в составе факта. Да и трудно прийти к иному толкованию, если внимательно сопоставлять разные позиции Трактата (см. 2.034 и др.).

Однако понятие «атомарный факт» излишне сближало концепцию ЛФТ с логическим атомизмом Рассела и невольно придавало мыслям Витгенштейна не свойственный им привкус британского эмпиризма (с характерной для него идеей прямого чувственного знакомства с объектом и др.), что, по-видимому, немало способствовало логико-позитивистскому прочтению Трактата. В новом переводе труда на английский язык, который осуществили Д. Пэрс и Б. Макгинес (первое изд.1961), немецкому Sachverhalt соответствует английское state of affairs или state of things (состояние дел или положение вещей). “то в общем-то верный перевод, однако он скрадывает элементарный характер «положений дел» (как своего рода «микро-фактов»). Кроме того, у него есть изъян, на который в несколько другой связи указал сам Витгенштейн. Выражения «состояние дел», «положение вещей» тянут за coбoй нежелательный смысловой «шлейф» реизма, статичности (см. ком. к 2.0121 - ниже).

При шлифовке публикуемого в этой книге русского перевода аф.2, помимо замечаний Витгенштейна, было учтено и чисто речевое  неудобство обращения с термином, состоящим не из одного слова, что приводит к неуклюжим конструкциям типа «объекты входят в положение дел», «положения дел входят в факты» и пуще того. В поиске более удобного русского эквивалента для Sachverhalt предпочтение было отдано термину «со-бытие». Его можно воспринимать как естественное слово «событие», но смыслу однопорядковое, и это очень важно, слову «факт», а значит, предусматривающее однотипную с ним структуру именно факта (ситуации), а не предмета. Уже после того, как это слово-синоним для факта было найдено, при работе над комментарием в ЛФТ и Дн. был подмечен его немецкий эквивалент Ereignis (событие, происшествие), что, кстати, согласуется с уточненным переводом афоризма 1. В самом деле, в 6.422 разъясняется, что этические последствия поступка – не события, не факты, не то, что можно высказать –  облечь в форму высказываний. Этим подчеркивается, что природа этическою, ценностного не фактична, что она совсем иная. Или в 6.4311 читаем: «Смерть – не событие жизни». Естественное развитие синонимического ряда «факт – происходящее – так-бытие – событие...», пожалуй, в известной мере свидетельствует о правильности той речевой интуиции, которой следует перевод. А то, что слову со-бытие придан несколько искусственный вид (с помощью дефиса и к тому же в сочетании с возможным ударением «сО`-бытие»), как бы передает элементарный характер соответствующих «фактов», их со-существование в составе ФАКТА. Этим несколько проясняется смысл афоризма 2, который мог бы принять следующий вид: Происходящее, факт, – со-существование атомарных фактов (или существование сО`-бытий). Иное же ударение – «со-бытиЕ`» – как бы акцентирует то, что со-бытие – связь объектов, существующих лишь в контексте тех или иных событий, то есть со-существуют, немыслимы в обособлении от них. Вместе с тем искусственность слова «со-бытие» минимальна, и это хорошо (ибо искусственные слова крайне затрудняют понимание). А между тем, она все же несет некую смысловую нагрузку: дело в том, что «атомарный факт», или «со-бытие» тоже нечто не вполне реальное, несколько искусственное. Показательно, что ни одного удовлетворительного примера атомарного факта, как, впрочем, и элементарного высказывания, Витгенштейну так и не удалось привести. В концепции ЛФТ атомарный факт, или со-бытие, а также их составляющие – «объекты» – не исходные реалии, фиксируемые наблюдением (типа «прямого знакомства» у Рассела). Это – мыслимый предел логического анализа высказываний (см. 5.5562 и др.), а соответственно, и «дробления» фактов как неязыковых коррелятов этих высказываний. Это подчеркнула, в частности, Э.Энском (G.Е.М. Аnscombe An introduction to Wittgenstein's Tractatus, р. 28). Этим, по-видимому, объясняется и то, что «факт» вводится раньше, чем «со-бытие». Привлекши к этому внимание Рассела (в письме), Витгенштейн не раскрыл причин такой последовательности, заметив лишь, что это требует длинного пояснения.

2.0121 Здесь в дополнение к Tatsache и Sachverhalt вводится еще один однопорядковый им термин Sachlage. Вычитывая английский текст Трактата, Витгенштейн отметил: «Слово Sachlage переведено как state of affairs (положение дел, положение вещей). Мне разонравился этот перевод, но что предложить взамен – не знаю. ...Возможно, более удачным было бы латинское status rerum? (Письма Огдену, р.21). Однако философ чувствовал, что и этот вариант несовершенен, прежде всего потому, что подталкивает к реизму, исподволь внушая (как и термины Tatsache и Sschverhalt) картину: «положение (связь, соотнесенность) вещей». Ему хотелось избежать этого, но подыскать ясный, не дезориентирующий, термин-эквивалент не удавалось, пришлось прибегнуть к прямым и косвенным разъяснениям. В частности, смысловое ядро трех терминов (Tatsache, Sachverhalt и Sachlage) уточняют пояснения Витгенштейна к 4.022, 4.023, 4.062, касающиеся природы высказывания или общей формы предложения. Философ растолковывал, что немецкие фразы «Wie es sich verhalt, wenn…” или “Wenn es sich so verhalt…” или «Еs verhalt sich so und sо” не следует понимать буквально – в том смысле, что «положение вещей таково» или «вещи связаны так». Фразы эти – ничто иное, как предельно общее выражение любого факта. Витгенштейн подчеркивал, что это просто общая матрица (или форма) предложения, смысл которой передается примерно так: «Происходит то-то» («Положение дел таково», «имеет место то-то», «дело обстоит так», «это так» и др.). Точно перевести это выражение, фигурирующее в разных языках нелегко, тем более если при этом требуется еще и дифференцировать три родственных термина. С учетом всего комплекса обстоятельств в предлагаемом вниманию читателей новом русском варианте Трактата Sachlage переводится как ситуация (так же как в английском переводе афоризма 2).

Итак, смысловой расклад трех базовых терминов ЛФТ таков; они однотипны и выражаются словами-синонимами, вместе с тем несколько различаясь по своим функциям. Ситуация – термин более общий и нейтральный, чем два других, близких ему по смыслу. Он употребляется в тех случаях, когда безразлично, идет ли речь о ФАКТЕ (пропись оригинала — К.С.) или о его элементарной составляющей – со-бытии. Если взять термин ситуация за базовый, то факт можно характеризовать как комплексную ситуацию, разложимую на элементарные ситуации, со-бытие – как элементарную ситуацию. Факт и со-бытие принадлежат логизированному миру, мыслятся как корреляты логически комплексного высказывания и – элементарного высказывания. Ситуация же выступает как структурная «единица» обычного, не подвергнутого логической «анатомии» опыта. Это – то, что соответствует предложению в его опять же обычном, не подвергнутом логическому анализу виде, – если это предложение истинно. К тому же термин ситуация согласуется с выражением так-бытие, к которому прибегает Витгенштейн, и с его пояснениями: предложение изображает, КАК обстоит дело, если оно истинно, и говорит, что оно обстоит ТАК. Эти последние штрихи указывают на родство витгенштейновской «ситуации» с кантовским «явлением» или даже с аристотелевским «тем, что поддается высказыванию, может быть сказуемым».

 

Полемика В. Бибихина и М. Козловой по поводу ее перевода 1994

М.С. Козлова («Путь», № 8, с. 391 – 402)

О переводе философских работ Витгенштейна

 

В заметке за подписью В.Б. («Путь», № 7, с. 303 – 304) высказаны претензии к переводу на русский язык некоторых фрагментов из произведений Л.Витгенштейна. Речь идет об одном из классиков философии ХХ в. и о сложных текстах, толкуемых в мировой литературе не на один лад. Попробую прежде всего разъяснить нюансы перевода положений «Логико-философского трактата» (далее ЛФТ), с которыми не согласился автор реплики [Под инициалами В.Б. скрывается В.В. Бибихин. Ниже приводится первый абзац «Реплики», в котором речь идет о переводе интересующего нас термина Sachverhalt и др.: «…Первые же строки «Логико-философского трактата» заставляют предпочесть перевод 1958 г. Мир Витгенштейна располагается в «логическом пространстве» оказавшегося именно таким и не иным (was der Fall ist), имеющего место (1958), но не «происходящего» (1994). Спорадическая замена вещи (Ding) на «предмет» смазывает четкую границу между фактами и вещами. Положение вещей (Sachverhalt), атомарный факт (1958) принадлежит тоже логическому пространству и потому не «со-бытие» (1994)»; далее выделенное курсивом в ответе М.С. Козловой передается нами прописным написанием, а сноски даются в квадратных скобках — К.С.].

Мир есть все, что происходит

В новом варианте перевода иначе передан афоризм 1. Вместо: «Мир есть все, что имеет место» (1958) предложено: «Мир есть все, что происходит» (1994). Это вызвало неодобрение В.Б. По-видимому, в его представлении, два перевода принципиально различны. Между тем, они по сути, если только не воспринимать слова каким-то особым образом, имеют одинаковый смысл: мир фактичен. Мы всего лишь акцентировали то, что легко скрадывается языком (1958), а именно – событийный и, стало быть, ПОдвижный характер фактуального мира в концепции Витгенштейна. При этом учтены его собственные соображения. В связи с переводом труда на английский автор специально разъяснял, что выражения: «то-то имеет место», «происходит то-то», «дело обстоит так», «положение вещей таково» и др. – не следует понимать буквально. Это условные фразы, фигурирующие в разных языках и представляющие собой не что иное, как предельно общее выражение любого факта и одновременно общую матрицу (или форму) предложения [Wittgenstein L. Letters to C.K. Ogden with comments on the English translation of the Tractatus Logico-Philosophicus. Oxford, 1973 (далее ПО — письма Огдену). см.: пояснения Витгенштейна к 4.022, 4.023, 4.062). Нами было принято во внимание также согласие разных афоризмов (ср.1 с 6.41 «...В мире все есть, как оно есть, и все происходит, как оно происходит... Все происходящее и так-бытие случайны...» и др.).

Несколько иное прочтение афоризма 1 не оставлено без пояснения (см. с. 495, комментарий 1 к с. 5 и некоторые другие). Может быть, В.Б. не обратил на это внимания. Его возражение категорично; «Мир Витгенштейна располагается в «логическом пространстве» оказавшегося именно таким, а не иным (was der Fall ist), имеющего место (1958), но не «происходящего» (1994). Из этих слов ясно, что критик воспринимает немецкую фразу, приведенную им в скобках, именно так, как не рекомендовал это делать Витгенштейн, вообще советовавший вслушиваться, всматриваться не в слова, а в их действиЯ, работу, применение. Это особенно подчеркивалось во второй период его творчества, но достаточно ясно выражено и в ЛФТ, то, по скрадывают, проглатывают слова, выявляет их применение. При прочтении, на котором настаивает В.Б., мир и факты, из которых он состоит, невольно (таков уж эффект языка) представляются куда более статичными, чем того хотел, на наш взгляд, автор знаменитого труда, заметивший, что буквальный перевод перечисленных им выражений небезобиден.

В самом деле, при чтении ЛФТ не всегда осознается, что Витгенштейн разрабатывал концепцию логической динамикИ, динамичных логических моделей (картин) мира [известно, между прочим, что важным стимулом для него стала концепция динамических моделей Г. Герца (и его же концепция «картин мира»]. Раскрывается это не сразу. В первом афоризме разъяснение понятия мир лишь начинается. В итоге же, с учетом череды разъяснений, понимаешь, что мир — эта не только «имеющее место», не только существование со-бытий, но (как явствует из 2.06 и 2.063), в известном смысле, и их несуществование. Причем, то и другое не заданы раз и навсегда, их соотношение непостоянно. Важно не упускать из виду характер логического пространства, в котором так или иначе распределяются факты. Оно мыслится весьма динамично – как комбинаторное пространство логических возможностей (см.2.0121,3.02 и др.).

Общая логическая картина мира (или онтология), которая вырисовывается в ЛФТ, такова. Ее праэлементы — объекты. Им присуща возможность включаться в со-бытия и уже в их составе вписываться в фактические ситуации. Будучи взаимосвязаны с тем или иным со-бытием, объекты вместе с тем самостоятельны, поскольку наличествуют во всех возможных ситуациях (2.0122). Поэтому они характеризуются как субстанция мира, пребывающее. Что же касается фактов (включая и элементарные факты, или со-бытия), то они мыслятся как становящееся, меняющее свои конфигурации. Кроме того, факты вариабельны, подвижны еще и потому, что не являются чем-то просто данным [Автор ЛФТ – мыслитель ХХ в., освоивший уроки кантианства и весьма далекий от представлений о непосредственной данности объектов и фактов субъекту. Его ориентир – «Мир как представление».]. Их можно вычленять, группировать и рассматривать с разных позиций, т.е. воспринимать как разные факты. Вспомним хотя бы схематичный куб, который видят та так, то этак, или неодинаковое описание, структурирование мира в разных «сетках» механики и др. Витгенштейн, имевший хорошую инженерную, математическую и естественнонаучную базу, прекрасно понимал,  что значит – пролить новый свет на факты, подойти к ним с иных позиций. Эта проблематика выйдет, на первый план и получит более полное развитие в «Философских исследованиях» («видение аспекта» и др.), на она уже намечена и в ЛФТ.

Прибегая к сравнению, можно пояснить, что картина мира в ЛФТ мыслится не как отражаемое в логическом «зеркале» мозаичное панно, составленное из неких устойчивых фактов и сохраняющее свой постоянный «узор». Это – скорее панно с меняющимся «узором», некий логический калейдоскоп, способный давать разные конфигурации варьируемых фактов. Так или примерно так можно объяснить, почему мы отдаем предпочтение варианту «Мир есть все, что происходит», поправку же, предложенную в реплике, не принимаем. Хотя, повторяю, это всего лишь акцент.

Итак, мир в ЛФТ фактичен, событиен и, стало быть, динамичен. Неслучайно в английской литературе, близкой ЛФТ (у Рассела и др.) структурной единицей исследуемых предметных областей выступает именно событие (event). И в лексике ЛФТ этому есть не только косвенное (эквивалентные или родственные слова), но кое-где и прямое соответствие: Ereignis (событие), Geschehen (происходящее), So-sein (так-бытие) [см.: 5.1361; 6.41; 6.422; 6.4311 и др.]. Если читатель отдает себе отчет в событийном характере мира в концепции ЛФТ, если он понимает, что факты в ней – становящееся, а не пребывающее, если он в общих чертах представляет себе, как складывается, как меняется их состав и конфигурации, то он поймет и то, почему Sachverhalt (элементарный факт) переведено как со-бытие, [дополнительно об этом см.: Витгенштейн Л. Философские работы. Ч. 1, с. 496—499] — что, кстати, автору реплики тоже не понравилось. Мотив, как представляется, у него здесь такай: Sachverhalt принадлежит логическому пространству, а со-бытие, по самому смыслу слова (опять особое, не витгенштейновское отношение к словам?), отнесено к бытийному (Wirklichekeit). Но если термин со-бытие отвергается на этом основании, то почему, скажем, так-бытие (выражение Витгенштейна) проходит? (см.: 6.41 Все происходящее и так-бытие...).

Еще одно замечание В.Б.: «Спорадическая замена вещи (Ding) на «предмет» смазывает четкую границу между фактами и вещами», — я просто не поняла. В философском языке Ding, мне кажется, вполне может переводиться и как предмет. Терминов этой категории у Витгенштейна два: объект (Gegenstand) и предмет (Ding). Третье же слово, Sache, вне составных слов типа Sachverhalt почти не фигурирует. Онтология ЛФТ имеет два уровня: мир и действительность. Составляющие мира: объекты, со-бытия, факты. Они по-разному комбинируются в логическом пространстве. Составляющие действительности: предметы, простые ситуации, сложные ситуации. Ding (предмет) выступает как компонент действительности. В логике принято говорить о предметных областях, а терминах как обозначениях предметов. «Двухслойность» онтологии ЛФТ позволяет строить логические картины действительности, то есть пробные логические проекции ситуаций, а затем, соотнося их с ситуациями, решать вопрос об истинности утверждений. Предметы, в отличие от объектов, Витгенштейн склонен был рассматривать как эмпирические комплексы (цветовые пятна в визуальном поле и т.п.), входящие в эмпирические ситуации. Но о трансцендентном мире вещей как таковых (в смысле Канта) здесь речи нет. И потому, полагаю, оба уровня онтологии феноменальны, т. е. выступают как два «слоя» — логический и реальный — познавательного опыта. Вот почему термины объект и предмет представляются вполне уместными. Если же пару раз слово Ding прозвучала по-русски как вещь, то это не страшно. Иногда формулировки Витгенштейна приближаются к обычному рассуждению, звучат как общепринятые фразы.

 

 

ПРИЛОЖЕНИЕ 2: Мои тезисы об онтологии Витгенштейна

Пролегомены к социальной онтологии, учитывающей волновые эффекты

(тезисы Катречко С.Л. на «Ломоносовских чтениях–2000» (апрель 2000; неопубликованные (?); непосредственный и более богатый предшественник текста о функциональной онтологии Витгенштейна)

Современное общество представляет собой сложное комплексное образование. Основным вектором, определяющим его развитие на сегодняшний день, является переход от «индустриального» общества, в котором преобладающими являются экономические производственные отношения, к «постиндустриальному» информационному обществу, в котором, наряду с отношениями производства и воспроизводства, бóльшую роль начинают играть информационные процессы, т.е. происходит определенное перераспределение удельного веса производственных и непроизводственных факторов внутри экономики. Речь идет о возрастании роли политики, СМИ, рекламы, рейтингов, «пиара» и т.п., что фиксируется на уровне функционирования «языковых клише» все бóльшим распространением афоризмов типа «информация — это деньги (власть)» или выражений типа «обмен технологиями» (versus «обмен товарами»)… Фиксирование этих изменений на категориальном уровне позволяет говорить о снижении роли «вещественного» («вещного») фактора в жизни социума. А это значит, если применить аналогию корпускулярно-волнового дуализма, что возрастает роль «волновой», или «куматоидной» (М. Розов), составляющей социального бытия. Соответственно, можно сформулировать следующую теоретическую проблему: какой тип социальной онтологии (языка) наиболее адекватно описывает данный тип общества?

Для ответа на этот вопрос, необходимо обратиться к самым основаниям европейской философской мысли и вычленить основные структурообразующие элементы имеющегося спектра существующих онтологических парадигм. Здесь можно отметить два ключевых момента. Во-первых, начало собственно онтологической проблематики в истории европейской мысли было положено Парменидом, что необходимо учитывать при дальнейшей ее проработке (отметим, что для целей нашего анализа более существенным является первый парменидовский тезис «Бытие (Единое) есть, а небытия вовсе нет»).

Во-вторых, не менее значимым фактором является тот набор языковых средств —«языковой каркас» (Р. Карнап) или «категориальная сетка» языка, — в рамках которого осуществляется проработка онтологической проблематики. Значительный вклад в этом направлении был сделан Аристотелем, который первым предпринял попытку задать универсальную «сетку», состоящую из десяти (восьми) категорий. Впоследствии аристотелевская «категориальная сетка» была редуцирована Оккамом до триады «вещь — свойство — отношение». Заметим, что «категориальная сетка» представляет собой набор несводимых к друг к другу (предельных) вопросов, которые мы можем задать по отношению к любой вещи [1]. А это значит, что любой анализ существенным образом опирается на имеющуюся «категориальную сетку», которая и задает (предопределяет) его «горизонт».

В нашем случае такой «категориальной сеткой» оказывается оккамовская триада, в соответствии с которой можно выделить три основных подхода к пониманию бытия (три типа онтологий; см. [2]):

·    бытие понимается (трактуется) как «вещь»;

·    бытие понимается как «свойство»;

·    бытие понимается как «отношение».

Первый из них может быть соотнесен с «вещной» онтологией Аристотеля. Мир в рамках этой онтологии рассматривается как совокупность вещей («мир состоит из вещей»). Именно эта онтологическая парадигма  является господствующей в современной научной картины мира. Это связано и с тем, что именно так — как совокупность окружающих нас вещей — мы воспринимаем мир на уровне обыденного представления.

Второй тип онтологии связан с платоновской философией. Платоном вводится особый — отличный от мира вещей — «мир идей», который и объявляется онтологически «первичным» по отношению к «миру вещей». Рациональная реконструкция онтологических взглядов Платона позволяет трактовать его как «мир свойств». Например, «эйдос» различных столов есть некоторая «столовость», т.е. набор характерных признаков (свойств), «задающих» тот класс предметов, которые мы называем «столами». Скажем несколько слов о предпосылках нашей интерпретации. При общепринятой трактовке «мира идей» он трактуется как мир «родовых сущностей» или «классов». При экстенсиональной трактовке «классов», к которой, видимо, склонялся и сам Платон, их можно рассматривать как «мета-вещи», или «вещи» второго порядка (ср. с математическими понятиями «числа» как «вещи» первого порядка и «множества» как «вещи» второго порядка). Однако при интенсиональной трактовке «классы» могут быть заданы не только через свой «объем», но и через свои «характеристические свойства», которые отличают один «класс» от другого. Тем самым платоновский «мир эйдосов» при интенсиональной трактовке «классов» является не чем иным как «миром» онтологизированных свойств. Для того чтобы указать на принципиальное отличие этого типа онтологии от «вещной онтологии» Аристотеля, сошлемся на работу Н. Васильева [3], в которой различие между «вещной онтологией» Аристотеля и «онтологией свойств» Платона фиксируется как различие между стандартной — аристотелевской — логикой с законом исключенного третьего и принципиально отличной от нее «воображаемой логикой» с законом исключенного четвертого.

Третий тип онтологии — «онтология отношений» — может быть соотнесен с тезисом «Логико-философского трактата» Л. Витгенштейна: «мир состоит не из вещей, а из фактов». Первая часть этого тезиса явно указывает на его «антивещную» направленность. Остановимся чуть более подробно на «положительной» части этого тезиса. Витгенштейновским «фактам» в языке соответствует грамматическая конструкция предложения, имеющая вид «А есть В» (или «А — С»). А это и есть не что иное, как экспликация некоторой «связи» или «отношения» между вещами, значение которой и подчеркивается витгенштейновским противопоставлением «вещей» и «фактов». Например, «факт» нахождения стола в комнате можно описать предложением «в комнате находится стол». Если в этом предложении заменить фигурирующие там предметы («вещи») на переменные А и С, а выраженное там с помощью глагольного слова «отношение» (взаимоотношение вещей) — связкой «есть» («—»), то структура предложения будет иметь вид «А — С», что более четко показывает «антивещную» природу «факта» как отношения. Конечно, в рамках этой онтологии (как, впрочем, и рамках онтологии второго типа) наличие вещей в мире в принципе не отвергается, однако их статус существования пересматривается: «вещь» рассматривается как «вторичное» образование, как некоторая «область пересечения» отношений (свойств). В частности Витгенштейн «задает» вещь через набор тех «фактов» (взаимодействий), в которых данная «вещь» может участвовать.

Каждому типу онтологии соответствует свой тип языка. Для «вещной» онтологии языковой акцент делается на грамматической категории имен существительных, соотносимой с онтологической категорией «вещи», в то время как для онтологии свойств и отношений — соответственно, на грамматических категориях прилагательного и глагола [4]. Ограничимся одним примером. В субстанциональных — «вещных» — языках факт падения камня описывается предложением «камень падает», что предполагает постулирование в качестве реально существующего категорию «вещи» (в данном случае «камня»), а при трактовке бытия как отношения этот факт описывается без выделения особой категории «вещи» (соответственно, без введения грамматической категории существительных) в виде «глагольного» предложения типа «камнит», которое понимается носителями этого языка не менее однозначно, чем привычное для нас описание «камень падает» [5].

Панорама онтологических построений ХХ веке несколько усложняется из-за произошедшего «поворота к бытию» (М. Хайдеггер, Х. Ортега-и-Гассет). С точки зрения категориального анализа суть этого «поворота» заключается в «расщеплении» исходной онтологической категории Единого-Бытия-Сущего на категории «Бытия» и «Сущего». Соответственно, вместо парменидовского различения «бытие versus небытие» вводится следующая «четверка»: сущее — бытие — ничто — небытие (заметим, что при этом «расщепляется» также и категория «небытия»). Если парменидовская трактовка бытия связана отождествлением категории «бытия» и «сущего», то при проведении различения между бытием и сущим, появляется возможность отождествления категорий «бытия» и «ничто». Именно это и осуществляет Хайдеггер, когда трактует бытие как нечто не-сущее, в качестве некоторой «пустоты», из которой «рождаются» вещи. Например, в работе [6] Хайдеггер осуществляет анализ вещи на примере «чаши» и подчеркивает, что «чашу» делает чашей не столько материал, из которого она изготовлена (т.е. «сущее»), а «вмещающая (между стенками) пустота» чаши («бытие» как «ничто»). В рамках современной научной картины мира хайдеггеровское «бытие-ничто» можно соотнести с вакуумом, который благодаря своей энергетике не «пуст» (т.е. не является «небытием») и способен порождать из себя элементарные частицы («сущее», «вещи»).

Однако такое «обогащение» онтологического базиса принципиально не меняет выделенный выше онтологический спектр, состоящий из трех типов онтологий. Хайдеггеровский анализ «бытия» только резче обозначил границу между «вещным» и «невещным» (онтология свойств и онтология отношений) типом онтологий, поскольку «сущее» может быть соотнесено с «вещностью» (субстанцией, веществом), а «бытие» с чем-то несубстанциональным (т.е. здесь происходит даже «схлопывание» онтологии свойств и онтологии отношений в один тип «невещной» онтологии). Если промоделировать это различение на материале физики микромира, то «вещная» онтология может быть соотнесена с тезисом о «первичности» элементарных частиц, а «невещная» онтология — с тезисом о том, что мир представляет собой некоторый набор полей (полевых взаимодействий), а частицы являются «вторичными» сущностями и представляют собой как бы сгустки полей.

С учетом проведенного анализа вернемся к первоначально поставленному вопросу о том, какая из онтологий адекватно описывает «волновые» феномены и, в частности, пригодна для описания социальных «волновых эффектов». Понятно, что — из-за нарастания в социуме «волновых эффектов» — это не может быть «вещная» онтология. Однако оказывается, что и другие «невещные» онтологии также не годятся на роль адекватного описания «волновых» феноменов. Дело в том, что «невещные» онтологии свойств и отношений в рамках оккамовской триады все же сохраняют опосредованную «вещную» зависимость, т.к. являются косвенным способом «задания» вещей как «вторичных» сущностей. Поэтому, если мы хотим найти адекватный способ описания «волновых объектов» со своим набором «волновых» свойств и отношений», пересмотру должна быть подвергнута вся оккамовская триада и, прежде всего, ее базовая составляющая — категория «вещи».

Для этого введем более общую категорию «объекта» («объект» = «субстанция + пространство + время») как родовое понятие для категорий «вещи» и «волны». Это позволяет поставить следующий вопрос: чем «волна» (как объект) отлична от «вещи» (как объекта) и какова природа этого отличия? Продумывание этого вопроса позволяет сказать, что «вещь» является некоторым сложным «концептом» (подробнее о понятии «концепта» см. [7]), представляющим собой определенную «конструкцию» из составляющих категории «объекта». Особенность же этой «конструкции» — в том, что «вещь» (например, стол) представляет собой «пространственную субстанцию», которая «временится», т.е. это «пространственный объект», устойчивый и развивающийся во «времени». «Волна» же представляет собой другой — отличный от «вещи» — тип «объекта». «Волна» — это «временная субстанция», которая «простирается в пространстве» (= аналог термина «временится»), или «временной объект», устойчивый и «развивающийся» («движущийся») в «пространстве» [см. 8].

Недостаток прежних способов описания «волновых объектов» (в рамках оккамовской традиции) заключается в том, что они анализируют «волны» как «пространственные объекты», а способ бытийствования «волн» в пространстве — как пространственное «движение». Соответственно, для анализа «волновых эффектов» применяется сложный аппарат дифференциальных исчислений, который был разработан для анализа движения «вещей». Это чем-то напоминает разработку сложной системы поправок в рамках птолемеевской картины мира, основанной на постулате о неподвижности Земли. Специфика же нашего подхода к построению социальной онтологии современного общества, с учетом роста влияния «волновых эффектов», — совершение своеобразного «коперниканского переворота», суть которого заключается в рассмотрении «волны» как особого — отличного от «вещи» — «временного объекта», у которого есть набор своих — также отличных от «вещных» — категориальных «свойств» и «отношений». Такой тип онтологии может быть назван «волновой онтологией».

Постулирование нами «волновой онтологии» отнюдь не означает, что аналогов такого подхода нельзя найти в истории философии. Например, в сходном направлении двигался Н. Уайтхед, разрабатывая «метафизику процессов». Более пристальный взгляд на область социальных исследований показывает, что уже в рамках марксизма (как социально-философского учения) в качестве базовых категорий анализа социального бытия вводятся понятие «товара», «денег», «обмена», которые имеют явно «невещный» характер. Другое дело, что марксистский и другие типы анализов социума до сих пор основывались на «вещном» категориальном базисе, который не позволял просто и адекватно анализировать (описывать) социальные «волновые эффекты».

Литература:

1.           Г. Райл Категории //Его же. Понятие сознания. М.: Идея-Пресс, 2000.

2.           С.Л. Катречко Три типа онтологии. Тезисы доклада на 1 российском философском конгрессе, 1997; (http://www.philosophy.ru/library/ksl/katr_014.html).

3.           Н.А. Васильев Воображаемая логика. М.: Наука, 1989.

4.           Х.Л. Борхес Тлен. Укбар, Орбис Терциус //Его же. Сочинения в 3тт. Рига, Полярис, 1994. т.1.

5.           Э. Сепир Избранные статьи по языкознанию и культурологии. М.: Прогресс, 1993.

6.           М. Хайдеггер Вещь //Его же. Время и бытие. М.: Республика, 1989.

7.           Ж. Делез, Фр. Гваттари Что такое философия. М.: Алетейя, 1998.

8.           отметим некоторый «резонанс» нашего подхода к определению «волны» и следующего отрывка: «В Трактате («Логико-философский трактат» Л. Витгенштейн – К.С.) недвусмысленно сказано, что мир состоит НЕ из вещей, а "событие" — это определенная "вещь", только локализованная во времени и "размытая" в пространстве (в отличие от "обычных" вещей, которые локализованы в пространстве, но "размыты" во времени)». (из сооб. Э. Ригби на форуме «Как возможно творческое воображение? (1)» http://www.fido7.net/cgi-bin/forumi.pl?user=Kant)

 

Три типа онтологии

Философия, в отличие от науки, работает с «целостностями», которые не могут быть даны объективно, поскольку человек, находясь внутри этих «целостностей», не может сделать их «объектом» своего изучения, пред-ставить их перед собой. С другой стороны, понятно, что и человек в данном случае не может быть «субъектом» познания.

Одной из таких «целостностей» является «МИР», который в данном случае рассматривается не как совокупность вещей, а как нечто отличное от своих частей (дополняющее их до целого), как нечто единое.

Философия как особый тип деятельности пытается осмыслить эти целостности. Для этого философ должен постараться поставить себя на край мира, занять предельное, пограничное положение, в котором только и возможно что-то сказать о мире как целом, выявить его трансцендентальные условия, т.е. суть философского подхода заключается в попытке ответа на вопрос типа «как возможен этот феномен (мир как целое?)». Отвечая на этот вопрос, мы задаем некоторую онтологию мира, выявляем онтологические допущения о структуре мира. Философская деятельность связана, прежде всего, с категорией бытия, т.е. категория бытия и вводится как трансцендентальное условие мира как целого, условие его единства.

Однако возможно и более глубокое вопрошание, связанное уже с осмыслением самой категории «бытия», бытия не как условия единства мира, а бытия самого по себе (тем самым можно различить (1) общую онтологию, связанную с некоторой трактовкой БЫТИЯ (что такое бытие?), и (2) конкретную онтологию, связанную с осмыслением «устройства» МИРА (как устроен мир; что такое мир?)).

В истории философии известны три возможных подхода к осмыслению категории БЫТИЯ (и соответственно, три понимания МИРа). Первый из них связан с трактовкой БЫТИЯ как единого — сущего и восходит к известным тезисам Парменида. При такой трактовке МИР понимается как совокупность вещей, а бытие выступает как необходимое (трансцендентальное) условие возможности данности любой вещи как вещи мира. Для того чтобы можно было воспринимать мир, мир должен быть, бытийствовать. Понимание Парменида основано, прежде всего, на различении бытия и небытия. В дальнейшем этот способ давания мира был развит Аристотелем, и, на сегодняшний день является господствующей парадигмой, в рамках которой первичными и реально существующими признаются только отдельные вещи. Тем самым, этот тип онтологии является существенно номиналистическим (более точная характеристика этой умеренной номиналистической позиции — концептуализм).

Другой — «невещный» — тип онтологии предполагает различение сущего и бытия. Одновременно с этим необходимо провести и различение в рамках парной к категории бытия - категории небытия. В результате этих различений у нас образуется следующая четверка: сущее — бытие — ничто — небытие. Если парменидовская трактовка связана с пониманием бытие как сущего (отождествлением БЫТИЯ и СУЩЕГО), то при проведении различения между бытием и сущим, возможно отождествить БЫТИЕ не с СУЩИМ, а с НИЧТО. В этом случае, бытие трактуется как нечто не-сущее, как некоторая насыщенная пустота, отличающаяся от сущих вещей. В работе М. Хайдеггера «Вещь» [1] подчеркивается, что вещь делает вещью не только сущее (материал) из которого «сделана» эта вещь, но и пустота — НИЧТО — задающая «форму» вещи.

В рамках этой трактовки бытия возможно два подхода.

С одной стороны, мы можем трактовать бытие как перво-свойство, как перво-предикат. Тогда мир вещей рассматривается как вторичное образование, а первичным объявляется мир свойств. Собственно говоря, именно это «переключение» в трактовке бытия, и, соответственно, в онтологической картине мира принадлежит Платону. «Мир идей» Платона и есть постулирование первичности свойства по отношению к вещи. В рамках этой онтологии можно говорить об изменении «мирской» логики. Вместо аристотелевской логики с законом исключенного третьего и непротиворечия действует другая паранепротиворечивая логика с законом исключенного четвертого — «воображаемая» логика Н.А. Васильева [2].

С другой стороны, возможна и еще одна трактовка бытия в рамках «невещной» онтологии. В истории философии этот подход был эксплицирован достаточно поздно и принадлежит Л. Витгенштейну. В работе «Логико-философский трактат» [3] утверждается, что мир состоит не из предметов (вещей), а из фактов. Факт выступает как нечто отличное от вещи, как некоторое отношение, как взаимодействие двух предметов. Тем самым, подчеркивается (выявляется) еще одно важное трансцендентальное условие данности мира, а именно необходимость постулирования отношений. Причем, именно отношения объявляются первичными, а вещи представляют собой «пересечение», совокупность возможных отношений. Важно отметить, что такая трактовка бытия (мира) изменяет понимание вещи, поскольку вещь в данном случае выступает не как нечто данное, застывшее, вполне определенное, а как некоторая сущность с «размытыми» границами, которые уточняются по мере выявления класса возможных для данной сущности отношений. В настоящее время эта дилемма может быть переведена и на более «физический» уровень вопрошания и сформулирована в виде вопроса о соотношении (первичности) частиц и полевых структур. Признание «первичности» полевых структур по отношению к элементарным частицам может быть названо «холизмом» в противоположность «вещной» как «элементаристской» онтологии.

Выделенным трем типам онтологий соответствуют три типа языков. Если при «вещной» онтологии язык понимается как набор имен существительных, при второй онтологии (бытие как свойство) — как язык прилагательных, то при трактовке бытие как отношения язык представляет собой не набор имен или свойств, а состоит из предложений, в которых выражается связь (отношение) двух предметов. Например, вместо предложения «камень падает», что предполагает постулирование в качестве реально существующих сущностей категории «вещи» - «камней», при трактовке бытия как отношения факт падения камня необходимо выразить по другому, в виде глагольного предложения «камнит» [4, 5].

Подводя итог вышесказанному, можно сказать, что три трактовки бытия выступают как три необходимых трансцендентальных условия восприятия вещей как вещей мира. Для того чтобы мы могли воспринимать вещи, (1) они должны быть (бытие как сущее); (2) они должны быть «вместилищами» свойств (бытие как перво-свойство); (3) они должны быть способными вступать в отношения (бытие как перво-предикат, перво-отношение). Только в этом случае, они, вещи могут быть даны нам, даны чувственным образом.

Литература:

1.       М. Хайдеггер Вещь //Его же. Время и бытие. — М., 1993.

2.       Н.А. Васильев Воображаемая логика. — М., 1989.

3.               Л. Витгенштейн Логико-философский трактат //Его же. Философские работы. — М., 1994, Ч.1.

4.       Х.Л. Борхес Вымышленные истории (1944). Тлен, Укбар, Орбис Терциус. //Его же. Сочинения в 3 т. — Рига, 1994. Т.1.

5.       Э. Сепир Избранные статьи по языкознанию и культурологии. — М., 1993.

 

«Волновая» онтология как четвертый тип онтологии

(тезисы Катречко С.Л. на 2-ый Российский философский конгресс, июнь 1999 г.; www.philosophy.ru/library/ksl/katr_028.doc; практически на 90% повторяют текст «Три типа онтологии»)

 

Прежде всего укажем на два близких значения термина «онтология», которые мы различаем. Во-первых, «онтология» (общая онтология) обозначает учение о бытие, т.е. некоторое понимание категории «бытия». Во-вторых, под онтологией понимают определенное устройство мира, когда говорят об онтологических допущениях мира. Второе значение этого термина, может быть названо конкретной онтологией, зависит от понимания бытия, т.е. является конкретизацией общей онтологии, поскольку бытие является трансцендентальным условием мира как целого.

В истории философии известны три возможных подхода к осмыслению категории бытия. Первый из них — «вещная» онтология — связан с трактовкой бытия как единого — сущего (отождествление бытия и сущего) и восходит к известному тезису Парменида (этот подход основан также на различении бытия и небытия). При такой трактовке мир понимается как совокупность вещей, а бытие выступает как трансцендентальное условие данности вещей: для восприятия вещи, она должна быть, наличествовать. В дальнейшем этот номиналистский тип онтологии был развит Аристотелем, и на сегодня является господствующим. В его рамках реально существующими («первокирпичиками» мира) признаются только отдельные вещи.

Другой — «невещный» — тип онтологии предполагает различение сущего и бытия. Одновременно с этим необходимо провести и различение «внутри» парной к категории «бытие» — категории небытия. В результате этих различений у нас образуется следующая четверка: сущее — бытие — ничто — небытие. При проведении различения между бытием и сущим, возможно отождествление бытия и ничто. В этом случае, бытие трактуется как нечто не-сущее, как некоторая насыщенная пустота, отличающаяся от сущего вещей. В работе М. Хайдеггера «Вещь» подчеркивается, что вещь делает вещью не только сущее («материя»), из которого эта вещь «сделана», но и задающая «форму» вещи пустота — ничто. Здесь возможны два подхода. Во-первых, мы можем трактовать бытие как свойство. Тогда «мир вещей» вторичен и зависит от первичного «мира свойств». Это «переключение» в трактовке бытия, и, соответственно, в онтологической картине мира принадлежит Платону. «Мир идей» Платона и есть постулирование первичности свойства по отношению к вещи. Во-вторых, возможна трактовка бытия как отношения. В истории философии этот подход был эксплицирован позднее и может быть соотнесен с тезисом Л. Витгенштейна о том, что мир состоит не из вещей, а из фактов, где под «фактом» понимается некоторое отношение, или взаимодействие двух предметов.

Тезис, который мы хотим защитить состоит в том, что возможен четвертый тип онтологии, который может быть назван волновой онтологией. Заметим, что «волна» как объект не может быть описан в рамках оккамовской (аристотелевской) категориальной сетки (триады) вещь — свойство — отношение.